«Рана была хороша и обещала спасение…»

Совсем недавно я побывал  на Бородинском поле, где и  вспомнилась эта давняя печальная история. Известно, что с 14 сентября 1812 г. по май 1813 года госпитали, расположенные в Рязани, Касимове, Елатьме и Меленках приняли 30126 раненых и больных солдат и офицеров, участвовавших в Бородинском сражении. В строй удалось вернуть 23413 воинов. Но нашего героя, увы, среди них не было. Он, как и 2095 участников сражения, находившихся в рязанских госпиталях, радости победы уже не изведал…

Генерал от инфантерии (полный генерал пехоты), князь  Петр Андреевич Багратион  до рокового сражения  прошел славный боевой путь. Он тридцать лет был в строю, принимал участие в  150 сражениях и 20 походах, включая Итальянский и Шведский походы А.В.Суворова,  был  его любимым учеником и кавалером почти всех российских орденов. В 1809-10 гг. Багратион командовал Молдавской армией, в 1812 г. — 2-й русской армией и рассматривался Александром I как вероятный кандидат на пост главнокомандующего.  Воевал он храбро, с кавказским темпераментом и постоянно лез под пули: тяжелое ранение он получил в 1794 году во время боя с чеченцами (!), во время турецкой войны получил новое ранение, в 1798 г. во время перехода через Альпы Багратион получил сильную контузию ядром. В мае того же года его ранили пулей в левую ногу, но каждый раз он максимально быстро возвращался в строй. К 47 годам, когда произошло Бородинское сражение, генерал Багратион находился в очень хорошей физической форме.

…Во время Бородинской битвы войска Багратиона защищали Семеновские (Багратионовы) флеши на левом фланге русской армии, куда и пришелся основной удар французской артиллерии, кавалерии и пехоты и отбили семь атак. Во время восьмой около Багратиона, сидевшего на лошади, разорвалась французская граната (ядро, начиненное порохом) и он получил осколочное ранение правой голени. До этого при нем находился главный медик 2-ой армии, Иван Иванович Гангарт.  26 августа ядро ударило в грудь лошади Гангарта, разорвало ее, раздробило седло и ранило (?), контузило (?) врача в грудь и ногу.  Багратион крикнул: «Спасайте Гангарта!», а  через некоторое время ранило и его..  Иван Иванович Гангарт, как оказалось потом, был лишь контужен , потом  отмечен орденом Св.Анны 2-й степени и сопровождал раненого П.И. Багратиона в село Симы Владимирской губернии.   

П.А.Багратион держался до последнего и упал на седло, лишь  ослабев от массивной потери крови. Адъютанты на носилках отнесли его на перевязочный пункт, где его осмотрел и сделал перевязку старший врач лейб-гвардии Литовского полка, Яков Иванович Говоров (выпускник Орловской духовной семинарии и Петербургской Медико-хирургической академии (1807 г.), военный лекарь  во время войны с Францией в 1807 г., ординатор Военно-сухопутного госпиталя в Петербурге, доктор медицины (1809 г.), врач Кексгольмского пехотного полка, с 1811 г. — старший врач лейб-гвардии Литовского полка). Он-то и оставил подробное описание раны Багратиона, которую, он, по обычаям того времени, исследовал серебряным зондом. Говоров сразу обнаружил обширную гематому вокруг раны и повреждение большеберцовой кости. У Багратиона был коллапс, но при зондировании раны он пришел в себя. На перевязочный пункт прибыл «главный по армии врачебный инспектор», президент Петербургской Медико-хирургической академии, и ее московского филиала, лейб-хирург и директор Медицинского департамента Я.В.Виллие, который «рассмотрел, очистил и перевязал рану». При этом он извлек костный отломок, а осколок ядра (рана была слепая) не стал извлекать из-за тяжести состояния раненого и опасности окружения французами. В те времена (доантисептическая эпоха) так поступали часто, дожидаясь нагноения, когда инородное тело «само себя покажет».

На следующий день Багратиона в сопровождении врачей, адъютантов и казачьего конвоя повезли из Можайска в Москву. Рана обильно гноилась и сильно болела (представляете, какие тогда были дороги, если они и сейчас ужасные?) и перевязки делались ежедневно. Уже на третий день гной стал зловонным (анаэробная флора?). Спустя два дня рана  была воспаленной, но еще умеренно болезненной, а 29 августа края раны стали отечными и  появилось «нарочитое количество особенногогноя». На следующий день у генерала появилась лихорадка и интенсивная боль в области раны. В Москве был собран консилиум в составе виднейших московских врачей под руководством  заведующего кафедрой хирургии Московского университета Ф.А.Гильтебрандта, хирурга, о котором высоко отзывался Н.И.Пирогов. Адъютанту князя  Багратиона, А.Олферьеву Гильтебрандт сказал, что гангрена и смерть  раненого неизбежны, если не ампутировать ногу. Позже И.И.Гангарт говорил, что рана была «хороша и Гильтебрандт и Говоров имели надежду на спасение». Багратион не может спать из-за интенсивной боли и одышки (?). При перевязке 2 и 3 сентября  врачи видели обильное зловонное отделение гноя, а 3 сентября  уже без зондирования стала видна поврежденная большеберцовая кость (некроз?). От неоднократно предлагаемой ампутации Багратион отказался, сказав, что калекой он России послужить не сможет… Ему постоянно дают капли с опием, а 8 сентября в селе Симе Владимирской губернии делают (без наркоза!) глубокий разрез вдоль раны для эвакуации гноя. При этом был обнаружен раздробленный перелом большеберцовой кости с повреждением головки бедренной кости и инородные тела (клочья обмундирования) в ране. Два дня (9-10 сентября) Я.И. Говоров уговаривает Багратиона согласиться на ампутацию, но безуспешно… Хинин, настойка купоросного эфира, опий, перевязки — весь арсенал тогдашней медицины… Появились зловещие черные пятна — предвестники «антонова огня» (гангрены) и личинки опарыша в ране… Состояние раненого крайне тяжелое: редкий, слабый, аритмичный пульс, лихорадка, цианоз, холодный пот. 11 сентября князя Багратиона причастили Св.Тайн. Он еще сделал необходимые распоряжения и поблагодарил (деньгами!) врачей…  В полдень следующего дня князь Багратион умер...

Несмотря на архаичную терминологию того времени, ранение П.А.Багратиона вполне ясно: огнестрельный, осколочный перелом правой большеберцовой и правой бедренной кости, острая постгеморрагическая анемия, коллапс, сепсис.  В ране, кроме злополучного осколка, оказались загрязненные землей обрывки обмундирования. Трижды Говоров, Виллие и  Гильтебрандт зондировали рану. Перевязки тогда осуществлялись так: старую повязку отмачивали водой, из раны удаляли корпию (пучки ниток), промывали рану отваром коры хинного дерева, вонючей камеди или «отваром бараньей травы». Потом рану снова тампонировали корпией, пропитанной теми же снадобьями. Нет сомнения, что все это лишь способствовало инфицированию раны и ее травматизации. Судя  по всему, не было и иммобилизации конечности. Предполагаемый, но неосуществленный план лечения Багратиона: 1) расширить рану и удалить осколок; 2) при продолжающемся нагноении произвести обильное кровопускание и поставить вокруг раны пиявки; 3) при отсутствии эффекта — гильотинная ампутация голени или нижней трети бедра. К сожалению все обстоятельства были против них: стремительное нагноение раны (возможна анаэробная инфекция), некомпенсированная кровопотеря, наличие инородных тел в ране, быстрое развитие сепсиса  и временной цейтнот  не оставили докторам шанса спасти национального героя. К слову сказать, все разговоры на тему, что «было бы, если бы», совершенно бессмысленны: в 1943 году (мы уже писали об этом) практически от аналогичной раны  при участии всех светил тогдашней медицины погиб генерал Н.Ф.Ватутин от аналогичного ранения!  Деятельность хирурга, особенно в те времена, зависела от очень многих обстоятельств, а не только от личного мастерства, ловкости пальцев и хирургической отваги… 

Ф.А.  Гильтебрандт	Я.В. Виллие

Николай Ларинский, 2005-2012