Сайт доктора Богданова

Сайт доктора Богданова

Главная » Статьи » Политика

---

Россию любят сравнивать с Европой, когда хотят показать ее несостоятельность. Политолог, декан факультета политических наук и социологии Европейского университета в Петербурге Артемий Магун считает, что делать это в случае с оппозицией не совсем корректно: «Сравнить можно разве что по одному критерию – протестные движения и у нас, и там в основном являются несистемными. Но между нами – абсолютная разница в масштабе. Там общество традиционно политизированное, молодые люди воспитываются как граждане, склонные к критике системы. У нас на данный момент эти практики отсутствуют в массе». В России, говорит Магун, люди выражают протест иначе – уходом. «В политологии есть классификация протестов: можно подавать голос, выходить на площадь, кидаться камнями, а можно просто уходить. Уход – это тоже протест». В Европе протест другого рода – он громкий, о нем все знают. Причем протестуют там по любому поводу. Принято объяснять это «европейским сознанием». Доктор социологических наук, профессор кафедры социологии молодежи и молодежной политики факультета социологии СПбГУ Анатолий Козлов сравнивает Европу с человеком, который «привык пять кусков сахара в стакан с чаем бросать, а ему вдруг говорят: теперь будет четыре. Он кричит: «Безобразие! Нарушили права!» – хотя ему вообще бы чай без сахара пить. Это и есть европейское сознание». Протест в Европе – это традиция. «Во Франции, например, налажена передача опыта, там из поколения в поколение обучают активистов, они не должны каждый раз изобретать велосипед. А в России приходится заново учиться борьбе», - рассказывает студентка Европейского университета Ксения Ермошина, которая уже третий год изучает протестное движение, является активисткой одного из движений в России, а год назад стала свидетелем волнений в Сорбонне. Протест в России – это вспышки, которые быстро затухают, говорит Анатолий Козлов. И пока в Европе действуют организмы, которые отвечают за посредничество между населением и властями, в России через закон действовать оказывается невозможно.  Именно поэтому наш протест часто называют деструктивным: люди прибегают к более зрелищным, скандальным формам – чтобы привлечь внимание СМИ. И вообще, как всем понятно, главная проблема России – государство: «У наших властей довольно низкий уровень толерантности по отношению к протесту, что оказывает негативное влияние на общество: либо загоняет протест в неформальные, крайние формы, либо выдавливает людей из политического мира, отбивая вкус к коллективной жизни, заставляя их жить своими частными интересами», - объясняет Артемий Магун. «В России нет гражданского общества, - заявляет Козлов. - Есть только его отдельные проявления – «Синие ведерки», например. Но этого мало». Нет гражданского общества – нет протеста. В России провести протестный митинг или демонстрацию так же сложно, как и зарегистрировать оппозиционную партию. «Оппозиция у нас деструктивная, а власть трусливая, которая обороняется одним способом – задавить всех,  кто угрожает, - говорит Козлов. - Вспомните Медведева с его выходом в МГУ». Внутри и вне системы Однако гражданское общество в России все же постепенно складывается, и, считает Артемий Магун, на данный момент оно представлено четырьмя формами организаций. Первая форма – непротестная – неправительственные и неполитические организации: РСПП, Союз адвокатов, профсоюзы различные, Союз  кинематографистов, Союз журналистов и так далее. Среди них есть организации более конфликтные, но власть вовсю пытается кооптировать лидеров таких общественных движений. Например, как в случае в приглашением лидера «Живого города» Юлии Минутиной к сотрудничеству с губернатором. Вторая форма – это системная оппозиция. Ярчайшие примеры – КПРФ, «Справедливая Россия». Они приближены к власти, им разрешена критика. Правда, периодически в рядах системной оппозиции случаются перемены. «Со «Справедливой Россией» сейчас интересный процесс идет, - говорит Магун. - Она была системной, но в силу определенных конфликтов стала критиковать власть более радикально, чем власти этого хочется. По идее, если ей удастся набрать достаточное количество голосов на выборах, возможно, у нас появится нормальная оппозиционная партия». Третья – внесистемная или полусистемная оппозиция. К полусистемной относится, например, «Другая Россия». Такая оппозиция в основном направляется элитами, вытесненными с политической арены. «Это оппозиция для потемкинских деревень. Например, движение «Стратегия-31». Оно интересно начиналось, но потом выродилось в декорацию протеста, которая выгодна власти», - говорит Ксения Ермошина. Все потому, считает Магун, что хоть идеи у них и есть, но нет стратегии борьбы, им нечего предложить. Внесистемная оппозиция – это стихийная оппозиция: организации типа арт-группы «Война» и других небольших группировок анархического толка. Кстати, именно такую оппозицию, считает Ермошина, можно называть маргинальной. «Это сильная оппозиция, их плюс – искренность и готовность идти до конца. А минус - выбор формы, которая не всегда адекватна. Нарисовать половой орган на мосту - это очень здорово, это привлекает внимание медиа, но решает ли это какие-то проблемы?». Четвертая форма – это низовые движения, которые вырастают из конкретной проблемы, но затем поднимают и вопросы устройства общества в целом (типа защитников химкинского леса или «Синих ведерок»). Эти люди приходят к протесту, не чтобы заниматься политикой или отстаивать идеологию, а чтобы решать проблемы. «Вот вырубают удельный парк рядом с вашим домом. Вы идете протестовать, находите единомышленников, но потом понимаете, что ваша проблема с парком – это всего лишь симптом – а если лечить симптом, болезнь все равно потом выскочит, - говорит Ермошина, - именно так, из маленьких движений, объединенных одной проблемой, протест постепенно перейдет в массы». Когда нам ждать революции Главный вопрос – когда это массовый протест возникнет и в каком виде? Артемий Магун полагает, что недовольство властью пока не достигло критического масштаба. По мнению политолога, протест отражает циклы развития общества, поэтому не происходит каждый день. «Но однажды – в отсутствие обратной связи – обязательно возникнет критическая масса недовольных, терпение лопнет, и тогда протест нельзя будет не заметить. У нас это происходит периодически, самый недавний взрыв гражданской активности был в 1989 - 1991 годах». Ксения Ермошина не согласна: «Потребность в протесте уже есть. Я знаю многих людей, которые недовольны, но не знают, куда пойти со своей проблемой. Вспомните недавний случай самосожжения женщины в Хабаровском крае. Это пример, когда недовольство переросло в политическое, но человек не смог найти сторонников и прибег к крайней форме протеста. Нам просто нужна организующая сила». Анатолий Козлов считает, что рано или поздно мы придем к европейской форме протеста: «Точнее, нас мир приведет. Нам просто скажут: мы с вами в такой области будем сотрудничать только при таких-то условиях. Когда мы были Советским Союзом, могли сказать: плевать мы на вас хотели». Правда, эксперты сходятся во мнении, что в современных условиях гражданское общество построить не получится – нужна смена власти, что подразумевает смену поколений. Следующее поколение, у которого есть все шансы на власть, считает Ксения Ермошина – это те, кому сейчас 20 - 25 лет. «Если вы посмотрите на демографическую выкладку 2010 года, вы увидите, что людей этого возраста больше всего. Сейчас у власти те, кому от 45 до 60. Эти люди начнут уходить из власти через 10 - 15 лет. К этому моменту нужно быть готовыми предложить что-то». Возможно, сначала  протест в России возникнет многотысячных демонстраций, «говорят, что старые формы протеста устарели, для России это не так, - уверена Ксения Ермошина, - во Франции - действительно, демонстрации больше ни на что не влияют, например, в 2006 году, когда был принят так называемый контракт первого найма, и студенты вышли массово протестовать, закон был отменен. Но не потому, что шли пикеты и сжигались машины, а потому, что председатель самого крупного студенческого профсоюза переговорил с представителем министерства образования». Уже сейчас можно предположить, кто из нынешней оппозиции доживет до новой власти. По словам экспертов, системные оппозиционеры исчезнут вместе с властью. Стихийной оппозиции придется подстраиваться либо остаться на позициях маргинальности. «Группе «Война», например, подстраиваться не нужно, - уверяет Ермошина, - если они откажутся от места в новом обществе, значит, им по душе позиция маргиналов и все равно, изменится общество или нет. Может быть, им даже будет хуже, если общество изменится, потому что им тоже придется меняться». Настоящим долгожителем должен стать гражданский протест – он существует, пока существует проблема. Есть простой способ определить долгожителей – спросить, что они будут делать через 10 лет. «Другая Россия» и «Солидарность», например, обещают революцию, после революции – снова революцию и бесконечное совершенствование мира. Анархисты хотят как минимум игнорировать существование государства. «Синие ведерки» - отменить мигалки. Защитники парков и лесов – остановить вырубку. Те, кто называет конкретную цель, – долгожители. Те, кто говорит лозунгами, – просто бездельники, говорит Анатолий Козлов, которые не знают, как живет страна. Источник: http://www.online812.ru/2011/11/07/002/

1 2 3 4 5 Категория: Политика | Добавил: Bogdan (08.11.2011) | Автор: Анастасия ДМИТРИЕВА

Просмотров: 1110 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0